Текст ОГЭ И.С. Шмелева на тему “Творчество” (Как я стал писателем?..)

(1)Как я стал писателем? (2)Вышло это так просто и неторжественно, что я и не заметил. (3)Можно сказать, вышло непредумышленно.

(4)Помнится, нянька, бывало, говорила:

– И с чего ты такая балаболка?

(6)Мелет, мелет невесть чего… (6)Живы во мне доныне картинки детства, обрывки, миги. (7)Я говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, которые пахли «лесом», чем-то чудесно-страшным, в котором «волки». (8)Я говорил с белыми звонкими досками — горы их были на дворе, с зубастыми, как страшные «звери», пилами, с блиставшими в треске топорами, которые грызли брёвна. (9)Всё казалось живым. (10)Живая была метла: бегала по двору за пылью, мёрзла в снегу и даже плакала. (11)И половая щётка была живая, похожая на кота на палке. (12)Стояла в углу «наказана». (13)Я утешал её, гладил её волосики.

(14)В третьем, кажется, классе я увлёкся романами Жюля Верна и написал длинное и в стихах! — путешествие наших учителей на Луну на воздушном шаре, сделанном из необъятных штанов нашего латиниста. (15)«Поэма» моя имела большой успех, читали её даже и восьмиклассники.

(16) Долго рассказывать о первых моих шагах. (17)Расцвёл я пышно на сочинениях. (18)С пятого класса я до того развился, что к описанию храма Христа Спасителя как-то приплёл… стихи!

(19)Учитель вызвал меня и, потрясая тетрадкой, начал пилить:

— Вам дана тема о храме Христа Спасителя, по плану… а вы приводите ни к селу ни к городу какие-то вздорные стихи! (20)Было бы на четвёрку, но я вам ставлю три с минусом.

(21)Я взял тетрадку и попробовал отстоять своё:

— Но это, Николай Иваныч… тут лирическое отступление у меня, как у Гоголя, например. —

(22)Ах, как у Гоголя! (23)Дайте сюда тетрадку…

(24) Он перечеркнул три с минусом и нанёс сокрушительный удар — колом!

(25) Потом я попал к другому словеснику, к незабвенному Фёдору Владимировичу Цветаеву. (26)И получил у него свободу: пиши как хочешь!

(27)И я записал ретиво. (28)Писать классные сочинения на поэтические темы, например «Утро в лесу», «Русская зима», «Осень по Пушкину», «Рыбная ловля», «Гроза в лесу», было одно блаженство.

(29) Он ставил мне за «рассказы» жирные пятёрки с тремя иногда плюсами!

(30) И вот третий период, уже «печатный».

(31) От «Утра в лесу» и «Осени по Пушкину» я перешёл незаметно к «собственному».

(32) Случилось это, когда я окончил гимназию. (33)Лето перед восьмым классом я провёл на глухой речушке, на рыбной ловле. (34)Как-то на ранней зорьке, ловя подлещиков, я тревожно почувствовал: что-то во мне забилось, заспешило, дышать мешало. (35)Мелькнуло что-то неясное. (36)И — прошло. (37)Забыл. (38)И вдруг в самую подготовку на аттестат зрелости среди упражнений с Гомером, Софоклом, Цезарем, Вергилием, Овидием… что-то опять явилось!

(39)Я увидел мой омут, мельницу, разрытую плотину, глинистые обрывы, рябины, осыпанные кистями ягод… (40)Помню, я отшвырнул все книги… и написал за вечер большой рассказ. (41)Правил и переписывал, переписывал. (42)Переписывал отчетливо и крупно. (43)Перечитал… — и почувствовал дрожь и радость.

(44)Заглавие? (45)Оно явилось само, само очертилось в воздухе, зелёно-красное, как рябина — там. (46)Дрожащей рукой я вывел: «У мельницы».

(47)Это было мартовским вечером 1894 года. (48)Я отнёс рукопись в редакцию. (49)Когда в журнале вышел номер с моим рассказом и я держал его в руках, то почувствовал: есть что-то великое и священное, незнаемое мною, необычайно важное, к чему я только лишь прикоснулся.

(50)Взглянул на свою фамилию под рассказом — как будто и не моя! (51)Было в ней что-то новое, совсем другое. (52)И я — другой. (53)Я впервые тогда почувствовал, что —- другой. (54)Писатель? (55)Этого я не чувствовал, не верил, боялся думать. (56)Только одно я чувствовал: что-то я должен сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать… — готовиться.

(По И. С. Шмелёву)