Текст ОГЭ Гарина-Михайловского Н.Г. о материнской любви (За мгновение до прихода учителя..)

(1)За мгновение до прихода учителя французского Вахнов не удержался, чтобы не сказать Иванову и Тёме Карташёву о том, что он всунул в стул, на который сядет Бошар, иголку, и тут же предупредил:
— Только выдайте!
— (2)Мы не выдадим, но не потому, что испугались твоих угроз, — ответил с достоинством Иванов, — а потому, что к этому обязывают правила товарищества. (3)Но это такая гнусная гадость…

(4)Спорить было поздно. (5)Бошар уже входил, величественный и спокойный.

(6)Он оглянул взглядом сонного орла классе и грузно опустился на стул. (7)Тут же он вскочил как ужаленный и выскочил из класса.
(8)Совершенно бледный, влетел в класс директор и прямо бросился к последней скамейке.

— (9)Это не я! — прижатый к скамье, в диком ужасе закричал Тёма.
— (10)Кто?! — мог только прохрипеть директор, схватив его за руку.
— (11)Я не знаю! — ответил высоким визгом Тёма.
(12)Рванув Тёму за руку, директор одним движением выдернул его в проход и потащил за собой. (13)Тёма пришёл в себя только в директорской, когда его слух поразил зловеще щёлкнувший замок запиравшейся на ключ двери.
— (14)Что вы хотите со мной делать?! — неистово закричал Тёма.

(15)В то же мгновение директор схватил его за плечо и проговорил быстрым, огнём охватившим Тёму шёпотом:
— Я ничего не сделаю, но не шутите со мною: кто?!

(16)Впившиеся чёрные горящие глаза ни на мгновение не отпускали от себя широко раскрытых глаз Тёмы — ошеломлённый, удручённый, Тёма почувствовал, как он точно погружается куда-то…

(17)И вот, как жалобный подсвист в бурю, рядом с диким воем зазвучали в его ушах и посыпались его бессвязные, слабеющие слова о пощаде, слова мольбы, просьбы и ещё… ужасные, страшные слова, бессознательно слетевшие
с помертвелых губ…

— (18)Нет! (19)Нет! (20)Не хочу! — с безумным воплем бесконечной тоски бросился Тёма к вырвавшему у него признание директору.
— (21)Молчать! — со спокойным, холодным презрением проговорил удовлетворённый директор и, втолкнув Тёму в соседнюю комнату, запер за ним дверь.

(22)Через несколько минут в кабинет опять вошёл директор. (23)Снова раздался его бешеный крик. (24)Тёма пришёл в себя и замер.
— (25)Я не могу… — тихой мольбой донеслось к Тёме, и сердце его сжалось мучительной болью.

(26)Опять загремел директор, и новый залп угроз оглушил комнату.

— (27)Я не могу, я не моту… — доносился как будто с какой-то бесконечной высоты быстрый, дрожащий голос Иванова. — (28)Делайте со мной что хотите, я приму на себя всю вину, но я не могу выдать…

(29)Наступило гробовое молчание.
— (30)Вы исключаетесь из гимназии, — проговорил холодно и спокойно директор. — (31)Можете отправляться домой.
— (32)Что ж делать? — ответил Иванов. — Выгоняйте, но вы всё-таки не заставите меня сделать подлость.

(33)Через полчаса состоялось определение педагогического совета. (34)Вахнов исключался, родным Иванова предложено было добровольно взять его.

(35)Карташёв наказывался на неделю оставаться в гимназии по два часа каждый день.

(36)Передавая дома эту историю, Тёма скрыл, что выдал товарища.

(37)Отец, выслушав, проговорил:
— Иначе ты и не мог поступить… (38)И без наказания нельзя было оставить; ты, как меньше других виноватый, поплатился недельным наказанием. (39)Что ж, отсидишь.

(40)Мать ничего не сказала и ушла к себе.

(41)Когда наступили сумерки, Тёме стало ещё тяжелее, и он как-то бессознательно потянулся к матери.

— (42)Тёма, расскажи мне, как всё было… — мягко, ласково, но требовательно, уверенно проговорила мать.

(43)Тёма замер и почувствовал, что мать уже догадалась.

(44)Передав истину, Тёма оборвал рассказ и униженно опустил голову.
— (45)Бедный мой мальчик, — произнесла охваченная той же тоской унижения и горечи мать.

(46)Тёма облокотился на спинку её кресла и тихо заплакал. (47)Мать молча вытирала капавшие по его щекам слёзы. (48)Собравшись с мыслями, она сказала:
— Что делать? (49)Если мы видим свои недостатки и если, замечая их, стараемся исправиться, то и ошибки наши уже являются источниками искупления. (50)Сразу ничего не приходит. (51)Всё достаётся тяжёлой борьбой в жизни. (52)В этой борьбе ты уже нашёл сегодня одну свою слабую сторону.

— (53)Ах, мама, как я вспомню про Иванова, так бы и умер сейчас.
(54)Мать молча гладила голову сына.
— (55)Когда-нибудь в жизни, когда ты выйдешь хорошим, честным человеком, ты встретишься с ним и скажешь ему, что если ты вышел таким, то оттого, что ты всегда хотел быть таким же честным и хорошим, как он.

(56)Тёма молча вздохнул и задумался. (57)Мать тоже замолчала и только продолжала ласкать своего не устоявшего в первом бою сына.

(По Н. Г. Гарину-Михайловскому*)
* Николай Георгиевич Гарин-Михайловский (1853-1906) — русский писатель, путешественник, инженер.